-Откуда у тебя сай? -Подарок. Какая тебе разница вообще? Бадоу неторопливо проводит кончиком ножа по бледной коже Хайне. Тот недовольно передергивает плечами, но Бадоу не обращает на это внимания. -Больно? -Мне? - усмехается Хайне, чуть выгибая спину, и темно-красная капля размазывается по мутному лезвию сая. Под потолком вьется едва заметный дым от непотушенной сигареты. Бадоу, наклонив голову, проводит ножом вниз, потом чуть в сторону, рисуя тонкие красные линии, меняя нажим, где-то почти вспарывая кожу, где-то лишь слегка касаясь ее острием. -Ты хренова рыжая сука, ты знаешь? - Хайне прикусывает губу, когда нож касается его особенно остро и больно. - Сколько раз ты собрался вырезать на мне мое же имя? -Тебе нравится. - Смеется Бадоу, и лезвие медленно соскальзывает ниже, к пояснице. - Ты сумасшедший чокнутый придурок. Хайне одним движением переворачивается, хватая рыжего за руку, и сай летит в сторону. Теперь Бадоу прижат к полу, хотя не похоже, что его это не устраивает. -Я тебе сейчас покажу, кто тут сумасшедший, - шипит Хайне, опасно прищурившись. Проведя ладонью по его спине и демонстративно слизнув с нее кровь - его кровь - Бадоу растягивает губы в ехидной ухмылке. - Давай.
я не заказчик. но тоже имел виды на сию заявку ) и очень рад что мы ее не убрали. спасибо автору понравилось немного не попало в лимит, пардон. 187 слов. это ничего )) там же просто "желательно" 100, а не строгое руковоодство )
Масляное пятно света от лампы дрожит на полу, когда в нескольких метрах от здания по тоннелю грохочут поезда. И вздрагивает опасная бритва в сухих, сильных и аккуратных руках. - Не спи. Лезвие гладко, нежно рассекает кожу, капля крови испаряется, словно утренний туман с мостовых. Порез стягивается, оставляет кожу под лопаткой белой и нетронутой. Хайне стонет. - Иди на хуй со своей японщиной. - Это иероглифика. Успеть уловить неуловимое, закончить иероглиф раньше, чем он исчезнет с тебя. Ты вечно чистый… Бадо говорит нараспев, его собственные руки в красной штриховке, странных паутинах меток, где одни иероглифы перекрывают другие и остаются беспорядочной сеткой порезов. Неглубоких, но чувствительных. Белая сетка уже заживших шрамов под напульсниками на запястьях. Все неуловимое поймано там. Хайне знает эти шрамы на вкус, он знает кровь и мясо рыжего на вкус, и пес дремлет, чувствуя тупую боль заживлений и едва тлеющее рядом безумие, ручное, словно дерганный овал лампы на полу. Последний крюк, всаженный в плоть реальности. Рыжий чертит на нем иероглиф СТРАХ бесконечно множество раз, чертит иероглиф ЖИЗНЬ снова и снова. Рыжий – это жизнь и страх. Хайне – это пустота и смерть. Вечность. Они сливаются в дрожащем свете. Становятся светом внутри, дрожью снаружи. Чертят иероглифы на полу и на спинах. Живут и убивают страхи. Растворяются в масляном пятне дрожащего в спазмах и судорогах света. Свет под веками. Этот иероглиф пуст, сплетен из нулевых векторов. Его словно бы нет в пространстве. Его невозможно начертить. Но он есть где-то под кожей, словно старый-старый шрам.
-Откуда у тебя сай?
-Подарок. Какая тебе разница вообще?
Бадоу неторопливо проводит кончиком ножа по бледной коже Хайне. Тот недовольно передергивает плечами, но Бадоу не обращает на это внимания.
-Больно?
-Мне? - усмехается Хайне, чуть выгибая спину, и темно-красная капля размазывается по мутному лезвию сая.
Под потолком вьется едва заметный дым от непотушенной сигареты. Бадоу, наклонив голову, проводит ножом вниз, потом чуть в сторону, рисуя тонкие красные линии, меняя нажим, где-то почти вспарывая кожу, где-то лишь слегка касаясь ее острием.
-Ты хренова рыжая сука, ты знаешь? - Хайне прикусывает губу, когда нож касается его особенно остро и больно. - Сколько раз ты собрался вырезать на мне мое же имя?
-Тебе нравится. - Смеется Бадоу, и лезвие медленно соскальзывает ниже, к пояснице. - Ты сумасшедший чокнутый придурок.
Хайне одним движением переворачивается, хватая рыжего за руку, и сай летит в сторону. Теперь Бадоу прижат к полу, хотя не похоже, что его это не устраивает.
-Я тебе сейчас покажу, кто тут сумасшедший, - шипит Хайне, опасно прищурившись.
Проведя ладонью по его спине и демонстративно слизнув с нее кровь - его кровь - Бадоу растягивает губы в ехидной ухмылке.
- Давай.
спасибо автору
понравилось
немного не попало в лимит, пардон. 187 слов.
это ничего )) там же просто "желательно" 100, а не строгое руковоодство )
Масляное пятно света от лампы дрожит на полу, когда в нескольких метрах от здания по тоннелю грохочут поезда.
И вздрагивает опасная бритва в сухих, сильных и аккуратных руках.
- Не спи.
Лезвие гладко, нежно рассекает кожу, капля крови испаряется, словно утренний туман с мостовых. Порез стягивается, оставляет кожу под лопаткой белой и нетронутой.
Хайне стонет.
- Иди на хуй со своей японщиной.
- Это иероглифика. Успеть уловить неуловимое, закончить иероглиф раньше, чем он исчезнет с тебя. Ты вечно чистый…
Бадо говорит нараспев, его собственные руки в красной штриховке, странных паутинах меток, где одни иероглифы перекрывают другие и остаются беспорядочной сеткой порезов. Неглубоких, но чувствительных. Белая сетка уже заживших шрамов под напульсниками на запястьях. Все неуловимое поймано там.
Хайне знает эти шрамы на вкус, он знает кровь и мясо рыжего на вкус, и пес дремлет, чувствуя тупую боль заживлений и едва тлеющее рядом безумие, ручное, словно дерганный овал лампы на полу. Последний крюк, всаженный в плоть реальности.
Рыжий чертит на нем иероглиф СТРАХ бесконечно множество раз, чертит иероглиф ЖИЗНЬ снова и снова.
Рыжий – это жизнь и страх.
Хайне – это пустота и смерть.
Вечность.
Они сливаются в дрожащем свете. Становятся светом внутри, дрожью снаружи.
Чертят иероглифы на полу и на спинах. Живут и убивают страхи.
Растворяются в масляном пятне дрожащего в спазмах и судорогах света.
Свет под веками. Этот иероглиф пуст, сплетен из нулевых векторов. Его словно бы нет в пространстве. Его невозможно начертить. Но он есть где-то под кожей, словно старый-старый шрам.
Это потрясно!!!!
Какой чувтвенный драбл!...
Последний обзац вообще нереально хорош! Ох, автор вы очаровательны!
НЕзаказчик
А кто прям заказывал?