400 слов .__. И автор не уверен, что это то, чего хотел заказчик(
- Ты знаешь, а я тут на днях твои песни в переходе пел. Стоял с гитарой наперевес и подвывал, как умею… - И как? – Хайне спрашивает скучающе, вертит в руке стакан с виски, из которого не сделал пока ни глотка. Он вообще не выглядит особенно заинтересованным ни в выпивке, ни в разговоре – слишком устал после концерта, наверное. Впрочем, если бы Раммштайнера на самом деле не интересовала беседа, он бы просто молчал, уставившись в одну точку и не реагируя ни на что. Бадоу знает это наверняка – поначалу в их общении всегда так и получалось, - и поэтому пожимает плечами почти радостно: - Как, как… Кто-то мелочь кидал, кто-то подпевал, кто-то заявил, что ты все равно лучше. Будто я и так этого не знал. - Ну спасибо, - Хайне (он и на сцене выступает без псевдонима, под настоящим именем, а на вопросы журналистов, почему так, отвечает – фантазии, мол, не хватило, на псевдоним-то) усмехается, - Неужто и впрямь подпевали? Вот так вот, случайные люди в переходе? - Еще как подпевали, - Нейлз довольно жмурит единственный глаз. – А ты думал, тебя не знает никто? Наивный же ты придурок, Раммштайнер. Раммштайнер вздыхает как-то обреченно. Своей славы он до сих пор немного побаивается, и Бадоу каждый раз покатывается от хохота, глядя на его испуганную рожу, когда в конце концерта полуголые девчонки-фанатки лезут к кумиру на сцену. И передразнивает их – уже потом, в уютной тишине какого-нибудь полупустого бара, - «Хааайнее, сделай мне ребенка!», «Хаайне, я любила тебя всегда!», «Возьми меня прямо здесь, любимый!». А Хайне каждый раз морщится – прекрати, мол, кретин, не смешно это ни разу. - Я же это все… ну, ты понял… не для того, чтобы было, кого трахать, и не затем, чтобы на улицах узнавали. Просто надо было куда-то вываливать всю ту дрянь, которая была внутри, вот я и вываливал – в песни. Думал, вдруг поймет кто-то. Глупо? Бадоу медленно качает головой и молчит, сверля взглядом барную стойку. Хайне смотрит на него секунду, а потом все-таки делает глоток из своего стакана, дышит тяжело, к бледным щекам мгновенно приливает кровь, - не умеет он пить, абсолютно, ну какой из него рок-идол, блин?.. - Я, может, и не все понимаю, - вдруг хрипло говорит Нейлз, - в твоих песнях, то есть… Но пытаюсь. Честно. И мне от тебя ни детей, ни автографов не надо, уж будь уверен. - И на том спасибо, - фыркает Хайне, и в голосе у него даже веселье какое-то появляется. – За детей – особенно.
да, это действительно немного не то, чего я ожидал) я хотел "удаленного", так скажем, поклонничества со стороны Бадоу. Но вы знаете, ваша интерпретация мне очень-очень понравилась) Поэтому, если вам не сложно, откройтесь?) закащек
Он - там, на сцене, бесконечно далекий. Он - твой бог, твой идол, твой кумир. Бадоу прижат к ограждению, сзади в него вжимается своими телесами какая-то фанатичная девица, от нее пахнет потом, перегаром и куревом. Бадоу отчаянно хочется курить, но до конца концерта - вечность. Бадоу смотрит туда, на сцену. Бадоу хочется туда, к нему. Бадоу, как те девочки-фанатки. Бадоу хочется заорать что-то вроде "Хайне, выеби меня" или "Хайне, я хочу тебя". Хайне,там, на сцене, под кайфом, Хайне хорошо, Хайне счастлив. Хайне словно бы открыт весь для того дерьма, идущего из мира. Хайне не смотрит вниз, на безмозглую толпу у ног. Позже, вечером, он выберет одну из них и девчонка будет гордится вечно что ее ебал сам Хайне.
Уже потом, в номере, Хайне обнаруживает вместо долговязой рыжей девки парня. С одним глазом, в другом - влюбленность и легкое недоумение. Парень. наверное, думает сейчас, что вот ща его выпрут. Хайне ухмыляется, вспоминая фразу, услышанную недавно. Парень, девушка, какая, в жопу, разница? Хайне говорит, мол, садись, чувствуй себя как дома. Хайне подходит к бару, спрашивает: "Выпьем?" Рыжий уже на диване, нагло закуривает, стряхивая пепел прямо на ковер. Хайне откупориваем бутылку. Хайне уже совсем рядом - рыжий может разглядеть дурманящую пустоту у него в зрачках. Хайне отпивает прямо из горла и протягивает бутылку, Хайне смахивает с журнального столика ворох макулатуры, Хайне делает на отполированном стекле две идеально ровные дорожки. Хайне втягивает в себя эту дрянь, и спрашивает, мол, рыжий, будешь? "Я Бадоу", отвечает рыжий и отказывается. Сегодня ночью он хочет быть вменяемым. Хайне пожимает плечами, Хайне снова рядом, он хватает Бадоу за тонкое запястье, он тянет его за собой. Последнее, что помнит Бадоу - распятого на кровати, прекрасного, белоснежного, словно выточенного из мрамора, Хайне. Последнее, что помнит Хайне - раскрасневшегося, словно от смущения, Бадоу и его губы на своем члене.
Наутро Бадоу просыпается в чужой кровати, в чужой комнате. Наутро Бадоу просыпается один и раздумывает, не сон ли это был. Наутро Бадоу - хорошо, несмотря на похмелье. Когда Бадоу посыпается, Хайне уже едет в автобусе в другой город. Когда Бадоу просыпается, Хайне бездумно смотрит в окно. Вряд ли они еще встретятся.
Безумный Полип и ни хрена не грустно. а очень классно) потому что представляешь - осчастливили дурака, так он теперь всю жизнь с таким счастьем жить и будет)
Урахара, метнись-ка за пивом, а вдруг ему потом, когда похмелье закончится, захочется еще? А - нельзя, такое счастье только один раз бывает... Или до него дойдет, что обожаемая звезда - все-таки не идеальное неземное создание, а... ну, в общем? Это же самое жуткое разочарование в жизни получится.( Но я ни разу не отрицаю, что классно, ооочень классно **
И автор не уверен, что это то, чего хотел заказчик(
- Ты знаешь, а я тут на днях твои песни в переходе пел. Стоял с гитарой наперевес и подвывал, как умею…
- И как? – Хайне спрашивает скучающе, вертит в руке стакан с виски, из которого не сделал пока ни глотка. Он вообще не выглядит особенно заинтересованным ни в выпивке, ни в разговоре – слишком устал после концерта, наверное.
Впрочем, если бы Раммштайнера на самом деле не интересовала беседа, он бы просто молчал, уставившись в одну точку и не реагируя ни на что. Бадоу знает это наверняка – поначалу в их общении всегда так и получалось, - и поэтому пожимает плечами почти радостно:
- Как, как… Кто-то мелочь кидал, кто-то подпевал, кто-то заявил, что ты все равно лучше. Будто я и так этого не знал.
- Ну спасибо, - Хайне (он и на сцене выступает без псевдонима, под настоящим именем, а на вопросы журналистов, почему так, отвечает – фантазии, мол, не хватило, на псевдоним-то) усмехается, - Неужто и впрямь подпевали? Вот так вот, случайные люди в переходе?
- Еще как подпевали, - Нейлз довольно жмурит единственный глаз. – А ты думал, тебя не знает никто? Наивный же ты придурок, Раммштайнер.
Раммштайнер вздыхает как-то обреченно. Своей славы он до сих пор немного побаивается, и Бадоу каждый раз покатывается от хохота, глядя на его испуганную рожу, когда в конце концерта полуголые девчонки-фанатки лезут к кумиру на сцену. И передразнивает их – уже потом, в уютной тишине какого-нибудь полупустого бара, - «Хааайнее, сделай мне ребенка!», «Хаайне, я любила тебя всегда!», «Возьми меня прямо здесь, любимый!». А Хайне каждый раз морщится – прекрати, мол, кретин, не смешно это ни разу.
- Я же это все… ну, ты понял… не для того, чтобы было, кого трахать, и не затем, чтобы на улицах узнавали. Просто надо было куда-то вываливать всю ту дрянь, которая была внутри, вот я и вываливал – в песни. Думал, вдруг поймет кто-то. Глупо?
Бадоу медленно качает головой и молчит, сверля взглядом барную стойку. Хайне смотрит на него секунду, а потом все-таки делает глоток из своего стакана, дышит тяжело, к бледным щекам мгновенно приливает кровь, - не умеет он пить, абсолютно, ну какой из него рок-идол, блин?..
- Я, может, и не все понимаю, - вдруг хрипло говорит Нейлз, - в твоих песнях, то есть… Но пытаюсь. Честно. И мне от тебя ни детей, ни автографов не надо, уж будь уверен.
- И на том спасибо, - фыркает Хайне, и в голосе у него даже веселье какое-то появляется. – За детей – особенно.
Но вы знаете, ваша интерпретация мне очень-очень понравилась)
Поэтому, если вам не сложно, откройтесь?)
закащек
Прости, что не угадал((
Огооо!!! Спасибо тебе))
Да не за что же о.О Заявка кинканула просто очуметь как, так что тебе спасибо **
Он - там, на сцене, бесконечно далекий.
Он - твой бог, твой идол, твой кумир.
Бадоу прижат к ограждению, сзади в него вжимается своими телесами какая-то фанатичная девица, от нее пахнет потом, перегаром и куревом.
Бадоу отчаянно хочется курить, но до конца концерта - вечность.
Бадоу смотрит туда, на сцену. Бадоу хочется туда, к нему.
Бадоу, как те девочки-фанатки.
Бадоу хочется заорать что-то вроде "Хайне, выеби меня" или "Хайне, я хочу тебя".
Хайне,там, на сцене, под кайфом, Хайне хорошо, Хайне счастлив.
Хайне словно бы открыт весь для того дерьма, идущего из мира.
Хайне не смотрит вниз, на безмозглую толпу у ног. Позже, вечером, он выберет одну из них и девчонка будет гордится вечно что ее ебал сам Хайне.
Уже потом, в номере, Хайне обнаруживает вместо долговязой рыжей девки парня. С одним глазом, в другом - влюбленность и легкое недоумение. Парень. наверное, думает сейчас, что вот ща его выпрут.
Хайне ухмыляется, вспоминая фразу, услышанную недавно. Парень, девушка, какая, в жопу, разница?
Хайне говорит, мол, садись, чувствуй себя как дома.
Хайне подходит к бару, спрашивает: "Выпьем?"
Рыжий уже на диване, нагло закуривает, стряхивая пепел прямо на ковер.
Хайне откупориваем бутылку. Хайне уже совсем рядом - рыжий может разглядеть дурманящую пустоту у него в зрачках. Хайне отпивает прямо из горла и протягивает бутылку, Хайне смахивает с журнального столика ворох макулатуры, Хайне делает на отполированном стекле две идеально ровные дорожки. Хайне втягивает в себя эту дрянь, и спрашивает, мол, рыжий, будешь?
"Я Бадоу", отвечает рыжий и отказывается. Сегодня ночью он хочет быть вменяемым.
Хайне пожимает плечами, Хайне снова рядом, он хватает Бадоу за тонкое запястье, он тянет его за собой.
Последнее, что помнит Бадоу - распятого на кровати, прекрасного, белоснежного, словно выточенного из мрамора, Хайне.
Последнее, что помнит Хайне - раскрасневшегося, словно от смущения, Бадоу и его губы на своем члене.
Наутро Бадоу просыпается в чужой кровати, в чужой комнате. Наутро Бадоу просыпается один и раздумывает, не сон ли это был.
Наутро Бадоу - хорошо, несмотря на похмелье.
Когда Бадоу посыпается, Хайне уже едет в автобусе в другой город.
Когда Бадоу просыпается, Хайне бездумно смотрит в окно.
Вряд ли они еще встретятся.
блять. безбожно палюсь.Урахара, метнись-ка за пивом это типа понравилось?))
автор-2
типа да)
няяяшно) я радый)
раз спалился, можно и маску снять х)
Это же самое жуткое разочарование в жизни получится.(
Но я ни разу не отрицаю, что классно, ооочень классно **
ну а чо, Хайне потом найдет себе рыжую девочку или мальчика. Бадоу - блондинку и будут жить долго и щастливо х)