98 У Бадоу в глазах - одна темнота. Он незрячий. Он не чувствует Хайне, потому что он умер, и чувствует Наото, потому что она рядом, целует в лоб и скулы, ду-ра. Бадоу утыкается лбом в ее холодное костлявое плечо и пускает слезу, и хватает ее ладонь, целуя, сжимая, мусоля шершавые пальцы. Наото гладит его волосы, Наото любя и нежно, Наото... Почему так, Наото, в молчании Бадоу все вопросы, все, чш-ш, Бадоу, не реви, все будет еще. Хайне вернется, слышишь? Она шепчет эти бессмысленные слова в его ухо и не решается стряхнуть с колен теплую тяжесть. Она... Наверное, она ангел.
У Бадоу в глазах - одна темнота. Он незрячий.
Он не чувствует Хайне, потому что он умер, и чувствует Наото, потому что она рядом, целует в лоб и скулы, ду-ра.
Бадоу утыкается лбом в ее холодное костлявое плечо и пускает слезу, и хватает ее ладонь, целуя, сжимая, мусоля шершавые пальцы.
Наото гладит его волосы, Наото любя и нежно, Наото...
Почему так, Наото, в молчании Бадоу все вопросы, все, чш-ш, Бадоу, не реви, все будет еще.
Хайне вернется, слышишь?
Она шепчет эти бессмысленные слова в его ухо и не решается стряхнуть с колен теплую тяжесть.
Она...
Наверное, она ангел.